Номер 52 (590), 28.12.2001

К оглавлению

Если бы не знать, что "ДУЛЬСИНЕЮ ТОБОССКУЮ" написал А. ВОЛОДИН, то можно было бы в авторы выбрать Г. Горина, пьеса продолжает (или предваряет) горинскую цепочку "послежития" литературных героев и их авторов. Так что Альдонсу-Дульсинею и Санчо Панса Володина можно поставить в один ряд с Мюнхгаузеном и Свифтом Горина. Другой вопрос: так ли ярки володинские персонажи, как горинские...

Откровенно говоря, мне не кажется, что "Дульсинея Тобосская" – лучшая пьеса Володина. Совсем наоборот, лично я больше люблю его "бытовуху", в ней общечеловеческое, задевающее душу, гораздо сильнее и, наверно, не давит столь плакатно-декларативно как в, казалось бы, изящном экзерсисе на тему: "стать достойной, не изменив себе", или "любовь благородного рыцаря возвышает даму".

Впрочем, это разговор вообще, а для ТЮЗа выбор пьесы к постановке очень точен. Точен именно благодаря вышеназванной плакатной декларативности, достаточно смешным диалогам, неожиданности сюжетных поворотов, словом, благодаря нехитрой интриге и отсутствию необходимости вникать юному зрителю в тонкости душевного состояния героев.

Постановка "Дульсинеи Тобосской" это тот случай, когда результат, то есть спектакль, больше зависит не от материала, а от режиссерской и актерской работ.

Когда приходится касаться режиссерской работы в ТЮЗовских спектаклях, начинаешь чувствовать себя неловко – все, чего удается в них достигнуть, достигается НЕ БЛАГОДАРЯ, а ВОПРЕКИ. Нищета, отсутствие широкого зрительского интереса к театру, неверие актеров в долгожительство "взрослого" спектакля, да еще сезонные климатические условия работы (простите, просто собачий холод в театре, сменивший дикую летнюю духоту) – все это вместе взятые и составляют то самое вопреки. Не учитывать их нельзя, а учитывать – значит, делать неуважительные скидки авторскому коллективу.

И все же предельно простые конструкции художника-постановщика Ольги Смагиной позволяют достаточно эффективно переносить действие из одной обстановки в другую, "поднимать" героев над обыденностью, создавать второй план, придавая объемность эпизодам, и т.д.

А главное, они очень удобны для построения мизансцен, которые у режиссера-постановщика Самуила Имаса отличаются практически графической точностью. Если я права в том, что пьеса плакатно-декларативна, то эта плакатность, по моим ощущениям, заложена и в самой постановке – все предельно упрощено и разложено по полочкам, как в хрестоматии для школьников. Впрочем, на школьников спектакль и рассчитан... Собственно, в этом я не вижу минуса, и такое прочтение имеет право на жизнь.

На спектакле я еще раз убедилась, что в Одесском ТЮЗе есть не просто хорошие, а очень интересные актеры, для которых и нужно ставить серьезные спектакли (прав петербургский режиссер театра "Зазеркалье" в том, что нельзя настоящего актера держать только на ролях коз, волков, четвертой лягушки или пятого гриба).

Отец и мать Альдонсы (Г. Красноперов и В. Гульченко), жених Маттео и Санчика (С. Демченко, М. Швец и А. Люшина) играют вполне корректно. Просто очень хорош, убедителен, забавен и порой трогателен Санчо Панса (С. Юрков). Красочный выпуклый образ Тересы создает Е. Севырина.

И наконец, Альдонса-Дульсинея. Ее играет очень темпераментная, интересная актриса Ирина Охотниченко. Если бы речь шла не о спектакле, а о концерте, я бы сказала, что она – гвоздь программы. Охотниченко талантливо находит необычные краски для своей героини. Забитая, темная, тяжелая заика, с трудом выговаривающая жалкие слова, в которые она пытается облечь нехитрые поначалу мысли... В первых эпизодах мы видим Альдонсу, которая побитой собачонкой забивается со своей поломойной тряпкой в темные углы, вздрагивает и отшатывается от каждого резкого жеста увлекшегося своим рассказом Санчо Панса.

Но Альдонса – это ведь Золушка, которую благородный рыцарь Дон Кихот уже после своей смерти превращает в принцессу – благородную Дульсинею. Принцессу не по обличью, не по одежке, а по умению чувствовать, любить, не принимать фальшь, по возникшему чувству собственного достоинства, собственной личности. И это превращение актриса проводит очень органично.

Уходят забитость, заикание (оно прорывается лишь в минуты душевного волнения), появляется раскрепощенность, появляются мысли. Зверушка превращается в гомо сапиенс. Эту удивительную краску – заикание – Ирина Охотниченко принесла в спектакль из жизни (не своей, а увиденной) и получилось очень ярко и убедительно.

Я не впервые вижу Ирину Охотниченко в ролях: видела ее и в "Лесе" Островского, видела в тяжелейшей главной роли девушки-Каштанки в "Клинче", видела в разных спектаклях в театре "Суета сует" (реж. Бассэль). Она всегда пластична, темпераментна, порой просто блестяща, предельно искренна, ищущая – словом, талантливая актриса. И на нее стоит ставить спектакли.

Елена КОЛТУНОВА.

К оглавлению	Вверх	Подшивка